Памятник «Муму» работы этого человека находится в Амстердаме, а плакат «Woodstock 30 years» – в музее рекламы при Лувре. Он занимался художественным оформлением сольных работ Андрея Макаревича, а так же знает, как превратить жаргонные слова в торговую марку, исполненную эстетики и философского смысла. Само его имя уже стало брендом. Мы рады представить нашим читателям в рубрике «Топ-Смартфон» художника и дизайнера, обладателя многих наград международных конкурсов и биеннале -  Владимира Яковлевича Цеслера.

 

– Мобильным телефоном какой модели Вы сейчас пользуетесь?

– iPhone 5 (ОС Apple iOS, экран 4" IPS (640x1136), 2-ух яд. проц. 1300 МГц, память 16 ГБ, аккумулятор 1440 мАч).

– Как давно он у Вас?

– iPhone как таковой у меня появился, наверное, одним из первых в Минске. Меняю их по мере необходимости (если топлю, разбиваю и т.д.). С некоторых пор стал пользоваться чехлом. Он у меня остался еще с iPhone 4s. Единственное неудобство в том, что он не очень хорошо подходит для 5-ой модели.

– Почему выбор пал на эту линию мобильных телефонов?

– Они очень удобны в обращении. Я даже стал писать смс. Раньше этот процесс был для меня весьма замороченным, а здесь это дело нажатия одной кнопки. С другой стороны, эта система несовершенна - порой глючит.

Но все равно, она несравнима с прежними аппаратами, что были у меня еще в эпоху разных смешных брендов (типа Ericsson и других, совсем непроизносимых). Мне нравится iPhone своей простотой в обслуживании – у меня есть телефон, и это все, что мне нужно о нем знать.

– Есть какие-то предпочтения в работе телефона, кроме непосредственно звонка?

– Не могу сказать. Интернетом в телефоне я пользуюсь редко, так как большую часть времени нахожусь дома, у компьютера. Фотографирую с iPhone тоже нечасто, в основном для каких-то заметок. Если мне действительно нужны снимки, я лучше найму профессионального фотографа.

– Как вы в целом относитесь к продукции Apple?

– Положительно. С интересом даже. К тому же эта компания была первой, пришедшей к мобильным гаджетам. Хотя сегодня разница между передовыми компаниями такого рода сведена к минимуму. Основной принцип здесь: чем больше денег вкладывается в производство, тем лучше результат.

– Что думаете о китайских производителях (Huawei, ZTE, HTC, Lenovo)?

– Я мало что о них знаю. Они дешевле iPhone, но во многом повторяют его функции. Однажды на рынке ко мне подошла цыганка, и предложила купить iPhone. На что я ей ответил: «У меня тоже такой есть, только настоящий». Я даже думаю, что можно было бы делать пустые макеты мобильников, люди их покупали бы…

– Как Вы думаете, чем мобильный телефон сейчас является для человека?

– Когда у меня только появился первый iPhone, я помню то ощущение, когда ты переглядываешься с кем-то, у которого тоже есть такой телефон. Это был признак преуспевающего человека. А сейчас мобильник есть даже у ребенка. Тем не менее, без этого девайса сейчас никуда. Когда я где-то оказываюсь без средства связи, меня охватывает паника. Эта «мобилизация» заменяет собой все: сейчас даже таксофоны в городе нужно искать. И если ты забыл свой телефон, или он разрядился, ты становишься уязвимым, даже беспомощным. Такую ситуацию можно сравнить разве что с потерей электричества.

– А что, если бы электричество пропало бы насовсем?

– В мире, где все завязано на электричестве, это равносильно смерти. Ты не можешь приготовить чай, так как не работает чайник. Ты не в состоянии узнавать новости, даже работать, ведь обесточен компьютер, а с ним и интернет. Это шок, паника. В первые часы ты не знаешь, что делать; опускаются руки. Но человек способен привыкнуть ко всему. Мы бы снова приспособились.

– Вы являетесь пользователем соцсетей?

– Очень мало. Я нигде стараюсь не бывать слишком часто. Основным видом интернет-связи мне служит Skype. И то, я использую его только в режиме разговора, так как опасаюсь длительной, ничего не значащей переписки. Это всегда отнимает очень много времени.

Хотя есть много людей, которые живут этим. Ко мне недавно заходила в гости приятельница, Аня Бонд. После ее ухода мне звонит один знакомый, и спрашивает: «У тебя что, в гостях была Анна Бонд?». Я ему: «Откуда знаешь?». Он: «Она в соцсетях уже об этом написала…». Ладно, написала. Но есть же люди, которые все это еще и читают!...

– Как Вы относитесь к такому образу жизни?

– Если нет реальной жизни, то люди уходят в виртуальную. Это уже обыденность. Ведь что такое жизнь в современном городе? Это место для перемещения и заработка денег. И только. В Москве, например, в клубы ходят только приезжие (как и в Минске, в общем-то). А городские жители собираются на квартирах. Это нормальная практика, чтобы на одной жилплощади тусовалось порядка 80-ти человек. Под утро я даже встретил спящим человека, которого видел в начале ночи в совершенно другом месте и в другой компании…

– Какую роль в современной жизни играет так называемый «компьютерный новояз»?

– А он ничего не меняет. Это скорее вопрос принадлежности к сообществу. Есть такие слова, которые определяют, кто ты. В мою юность мы опознавали людей по их музыкальным предпочтениям. Если какой-то юноша произносил слова «Jethro Tull», то я даже мог ему и ключи от квартиры оставить, потому что понимал: «левый» человек это никогда слушать не будет, да и не выговорит даже… А сейчас появились другие способы для общения.

Вопрос кастовости в обществе был открыт всегда. С чем-то оно мирилось, а с чем-то нет. К примеру, сейчас многие ругают так называемых «хипстеров». А я считаю их вполне нормальными людьми. Это ведь культурный слой населения: они чем-то интересуются, что-то собой значат. Если человек выглядит иначе, в нем уже можно распознать ищущую, творческую натуру.

– Какое чувство у Вас вызывает интернет-рассылка?

– Спам? Никакого негатива – я с этим быстро справляюсь. Но у меня есть такой приятель (программист и музыкант), который придумал свой способ борьбы со спамом: он его читает.

– Цифровые технологии уже стали частью мультикультуры, навязывая людям другие ценности. Хорошо ли это?

– Это неизбежно. Интернет, к примеру – всеобъемлющее открытое пространство. Я нередко слышу утверждения, что появись он раньше – и СССР пришел бы конец задолго до 90-ых. Государству крайне невыгодно иметь такое опасное соседство. Оно пытается подчинить себе интернет-ресурсы. Но люди играют на опережение, каждый раз придумывая что-то новое.

– Значит, «цифровая революция» принесла больше плюсов, чем минусов?

– Относительно. Она принесла в нашу жизнь мобильность, но в ущерб качеству. Так, цифровая фотография никогда не сравнится с пленочной (хотя разработчики активно пытаются этого достичь). Современное качество песен – лишь напоминание того шикарного звука, что мы имели, крутя виниловые пластинки на ламповых проигрывателях. Да и сама музыка изменилась. Сейчас круче быть ди-джеем, чем настоящим музыкантом…

Зато выросли коммуникативные связи между поколениями отцов и детей. Теперь они живут практически в одно время, имеют схожие интересы, и даже могут слушать одни и те же группы. Лет 60 назад это было невозможно! Однажды в Таллине я был в одной компании и познакомился с молодым хиппи. Я подумал, что он фанат рока, на что он ответил: «Нет, я люблю классическую музыку. Зато мой папа очень любит рок». Мы зашли к нему в гости, и действительно, у папы оказалась серьезная коллекция! Все меняется: что-то приходит, что-то уходит. А нам остается лишь выбрать свое.

– Отражается ли это на Вашем творчестве. Если да, то как?

– До появления интернета я собрал огромную библиотеку. Сейчас она лежит бесполезным грузом, потому что для меня сейчас быстрее и легче обнаружить искомое (к примеру, архитектурные особенности Триумфальной арки) в сети, чем рыться в этих книгах. Зачем, к примеру, идти на художественную выставку, если она доступна онлайн?

Правда, в этом есть и негативная сторона. Однажды ко мне в гости приехал друг из Мурманска. Мы отправились в один из местных баров. Там он расплатился своей карточкой. Его супруга тут же увидела, что с кредитки сняты какие-то деньги, быстро вычислила, где, когда и на что они были потрачены. Он, конечно, потом пытался отвертеться, да было поздно (смеется).

– Какие еще цифровые устройства могли бы назвать важными для себя?

– У меня два компьютера: стационарный РС и MacBook, которые постоянно находятся в работе. Это все, что мне нужно.

– В своей работе пользуетесь компьютерными программами?

– В основном я работаю на стационарном РС, т.к. он поддерживает Corel Draw. С помощью этой программы я рисую, создаю эскизы. MacBook ее не поддерживает. К тому же, я давно хотел купить себе лицензионную программу. Оказалось, что я не могу этого сделать, так как у фирм просто нет ее в наличии. Они предложили мне оплатить все сразу, а потом ждать 21 день (хотя срок ожидания может продлиться и до 6-и месяцев), пока программа не появится на руках. Но я же не могу прекратить свою работу, поэтому вынужден пользоваться пиратским контентом.

– Значит, вы осуждаете пиратство в интернете?

– Да. Даже несмотря на то, что и сам пользуюсь некоторыми вещами. А. Кутиков («Машина Времени») как-то сказал мне, что на пиратах они теряют более 4 млрд.$ ежегодно. И остановить их не может никто. Видимо, это выгодно чиновникам. Если на Западе музыканты устраивают концерты, чтобы раскрутить очередной свой диск, то в России их делают, чтобы банально заработать денег. Абсурд, но на музыке зарабатывает кто угодно, кроме самих музыкантов. Это неправильно.

Я сам оказался в такой ситуации. В целях эксперимента сделал одну штуку и решил ее зарегистрировать (раньше никогда этого не делал). Оказывается, это очень сложно. И законы у нас построены так, что даже если кто-то украдет твою идею, ты ничего не сможешь с этим сделать.

– Что пожелаете нашим читателям?

– Когда я открыл для себя группу Supertramp, никто не знал, что это. Я стал опасаться, будто у меня извращенный вкус, пока не увидел, что эта группа находится в британском ТОР-10. Поэтому я желаю всем найти себе побольше единомышленников, а потом убедиться, что вы на правильном пути.

Беседовал Максим Козлов