Наконец, спустя много лет, нам представилась возможность посмотреть давно ожидаемый фильм Алексея Германа. До этого момента сам мастер не дожил. Его фильм снят по роману братьев Стругацких «Трудно быть богом». С экранизациями этим лидерам советской фантастики, а также едва ли не самым читаемым советским писателям, явно повезло. То есть, повезло ли им, на самом деле, однозначно сказать сложно… Так случилось, что за экранизацию их произведений брались величайшие современные кинорежиссеры, такие как Андрей Тарковский и Алексей Герман. Причем у меня складывается такое впечатление, сами произведения Стругацких были для них лишь очень формальным поводом для того, чтобы высказать исключительно свои мысли, выразить исключительно свое мироощущение. Таков был «Сталкер» Тарковского, таков же и фильм Германа…

Я думаю, что большинству читателей доводилось наблюдать в каком-нибудь деревенском сортире, завораживающее непрекращающееся ни на минуту копошение червей в мутной жиже дерьма, сопровождающееся хлюпающими и чавкающими звуками. Это явление подчинено некому общему ритму. Свет играет на склизких изгибающихся боках, спинках и брюшках постоянно движущихся, копошащихся червей. От этого мутная комковатая коричнево-желтая жижа как будто непрерывно что-то шепчет. Этот влажный шепот даже не лишен некой монотонной гипнотической музыкальности. Невероятно отвратительное, тошнотворное зрелище…

Алексей Герман заставляет нас непрерывно наблюдать это явление в течение трех часов. Только вместо червей в мутном дерьме копошатся червеподобные человеческие существа. Они непрерывно питаются, испорожняются, блюют, размножаются и убивают друг друга. Шаги, шарканье, чавканье жижи, шум дождя, обрывки фраз, выкрики, кашель, хохот – все сливается в непрерывную звуковую монотонную какофонию, сопровождаемую нецеленаправленным мельканием предметов и копошением грязных уродливых тел. Вспомните самый физиологически отвратительный фильм, когда либо виденный вами в жизни, возведите в куб, и вы получите бледную приблизительную оценку внешнего визуального ряда последней работы Алексея Германа.

Фильм черно-белый, и это хорошо – это хоть какое-то спасение – иначе смотреть его было просто невозможно из-за обилия дерьма, рвоты, крови, нечистот, разлагающихся трупов людей и животных…

Едва ли не единственный человек в фильме - это бог (Л. Ярмольник). Он вместе со всеми копошится в дерьме и потребляет его, плюет и блюет. При этом он безнадежно пытается разглядеть в окружающем его копошении зачатки возрождения, прорывов творческого человеческого духа, но эти прорывы скорее жалкие и пугающие, чем великие. Так, попытка одного из так называемых умников создать крылья, скорее напоминает превращение отвратительного червя в не менее отвратительную уродливую муху. Главным достижением умника-химика явился самогонный аппарат, который превращает скотов в пьяных скотов. Новации в области механики представляют собой примитивные пружинные механизмы, используемые для вспарывания тел похожими на огромные фаллосы грубо струганными колами, перепачканными кровью и слизью.

Искусства нет, ну или почти нет… какой-то местный червь пытается слагать подобие стихов, но у него толком ничего не получается. Освобождаемый богом раб тут же погибает от того, что он просто не может свободно двигаться без сковывавшей его цепи.
Бог растерян, полупьян, деморализован. Он не знает, что со всем этим делать, и не верит уже сам, похоже, ни во что. Он абсолютно тщетно пытается найти хоть малейший повод возлюбить этих человекочервей.

Минималистично и хищно красиво в фильме лишь оружие – кинжалы, мечи, доспехи бога. Часто на экране появляются перчатки бога, отороченные огромными убийственными рядами когтей-шипов. Однажды бог вовсе преображается, одевая рогатый шлем-маску и когтистые лапы-перчатки. Он становится на четвереньки на фоне поставленного на огонь огромного котла, и уже не возникает сомнения кто перед нами… Выпущенные кишки, оторванные головы, но зло тоже ничего не способно изменить, как и вооруженное красивыми мечами добро.
Усталый бог в мокрых кальсонах сидит на краю грязной лужи и выбрасывает в нее свою карающую перчатку. Он мокрый, смертельно уставший и полураздетый, но он отказывается лететь на Землю.

В фильме огромное количество кадров копошения в дерьме с большим количеством деталей. Они сливаются в масштабную панораму. При этом каждая из сцен, быстро и монотонно сменяющих друг друга, выверена и мастерски спроектирована. Возможно, именно этим и объясняется столь долгая работа над фильмом. На экране постоянно оживают картины Иеронима Босха, но лишенные при этом всякой эстетической привлекательной составляющей. В фильме одно красивое человеческое лицо и физически совершенное тело – это Ромате Эсторский (Леонид Ярмольник). Однако он почти так же грязен, как и все прочие, хотя и вытирается периодически белыми платками.

Добро не побеждает. Возрождение не наступает. Но, несмотря ни на что, жизнь продолжается. Грязи становится немного меньше, просто потому что вслед за осенью наступает зима, и на зловонные болота ложится белый снег. Бог меняется. Это уже не воин в доспехах. Он уже ничего не пытается изменить. Его волосы острижены, но на нем очки. В самом начале фильма упоминалось, что какой-то местный умник научился шлифовать линзы. Вокруг бога люди, которых, несмотря ни на что, бог не покинул. Он играет на чем-то наподобие кларнета или саксофона. В кадре появляется мать, держащая за руку ребенка. Это первый робкий намек на какие-то человеческие отношения между человеко-червями. «Тебе нравится эта музыка?» - спрашивает мать. «Не знаю, у меня живот болит». Это еще не люди, но, возможно, уже не черви…

А. Колесников