Изобретение Иоганесом Генсфляйшем, более известным под именем Гуттенберга, в середине 15 века печатного станка знаменовало начало той революции, завершающий этап которой мы, по существу, уже сейчас переживаем. Эта революция - в средствах коммуникации. До изобретения печати преимущественными видами коммуникации были непосредственное устное общение и использование визуальных средств. Рукописные тексты были доступны немногочисленной элите в силу безграмотности большинства населения и дороговизны рукописных книг. И вдруг рынок стремительно начинает заполняться относительно дешевыми, а значит, и доступными для более широких буржуазных масс книгами. На протяжении только 15 века были напечатаны миллионы экземпляров книг. Несколько следующих столетий были периодом преимущественно экстенсивного наращивания количества продуцируемых текстов. Появляется пресса и реклама. Коммуникация посредством печатного слова приобретает поистине массовый характер. Маршалл Маклюэн назвал эту историко-культурную ситуацию "Галактикой Гуттенберга".

20 век в корне изменил ситуацию и проблематизировал будущность книги как своеобразного устройства коллективной памяти, без которого, казалось бы, немыслимо существование самой нашей цивилизации. Изобретение радио было только первым ударом колокола, возвестившего наступление новой эпохи - эпохи господства электронных средств массовой коммуникации. Согласно Маршаллу Маклюэну, до конца 60-х годов преобладал линеарный способ восприятия и мышления, связанный со спецификой письменного текста вообще и печатного в частности. Однако ему на смену уже пришел более глобальный способ восприятия - гиперцепция, ориентированная более на образы, чем на тексты. Стали говорить о становлении экранной культуры, о том, что наша цивилизация становится image-oriented и т. д. Судьба книги казалась предрешенной.

По времени этот процесс практически совпал с выходом на сцену компьютеров. Однако прошло еще почти два десятилетия, прежде чем компьютер стал "персональным", а значит, достаточно массовым, а потому, и реальным конкурентом прочим электронным медиям. Впрочем, для "галактики Гуттенберга" это был второй удар колокола. Хотя традиционные компьютеры используют все тот же линейно-письменный способ ввода и считывания информации с экрана монитора. И казалось, что компьютер в известном смысле, по выражению Умберто Эко, "возвращает людей в гуттенбергову галактику, и те, кто пасется ночами в Интернете и болтает в чатах, - они работают словами. Если телеэкран - это окно в мир, явленный в образах, то дисплей - это идеальная книга, где мир выражен в словах и разделен на страницы".

Но вот раздался третий удар колокола - появились гипертексты. Последний ли? Об этом в своей популярной лекции с несколько неожиданным названием "От Интернета к Гуттенбергу: текст и гипертекст", прочитанной в Итальянской академии в Америке (1996) и на экономическом факультете МГУ (1998), размышляет известный итальянский семиолог и теоретик культуры Умберто Эко (с некоторых его иидеями можно ознакомиться в "КВ" №№ 23, 44). По мысли Эко, сейчас вполне реален вариант, что CD-ROM вытеснит книгу, а также некоторые другие аудио- и видеоносители. Эко не ностальгирует по этому поводу. Он считает, что "культура в поисках более живых путей должна использовать все эти возможности средств массовой информации", что "не надо противопоставлять визуальную и вербальную коммуникации, а надо совершенствовать и ту, и эту".

Последнее противопоставление может быть особенно опасным для общества, поскольку уже наблюдается расщепление человечества на два больших класса: "тех, кто смотрит только телевидение, то есть получает готовые образы и готовое суждение о мире, без права критического отбора получаемой информации, и тех, кто смотрит на экран компьютера, то есть тех, кто способен отбирать и обрабатывать информацию". И Эко, как это у него всегда бывает, максимально заостряет проблему: "Тема для фантаста! Будущий век, в котором пролетарское большинство пользуется только зрительной коммуникацией, а планируется эта коммуникация компьютерной литературной элитой". На предотвращение именно такого сценария направлен его знаменитый проект "Мультимедийная Аркада" (см. "КВ" № 44).

Что касается проблемы "компьютер и книга", то У. Эко решает ее также по-своему. Он сразу разводит по двум разным рубрикам книги для чтения и книги-справочники (словари, энциклопедии). Последняя категория книг предназначена для спорадического чтения. "Человек, прочитавший энциклопедию с начала до конца, - готовый кадр для психбольницы." Но еще более остра проблема с хранением энциклопедий. "Попробуйте подарить "Британнику" японцу. Куда ему ее деть?" "Британникой", размещенной на одном или нескольких CD-ROM, пользоваться гораздо удобнее, а проблем с хранением - почти никаких. Так что, по мысли Эко, судьба книг-справочников в этом смысле предрешена.

Но вот вытеснит ли CD-ROM книгу для чтения? Ответ Эко отрицательный. И он мотивирует его, приводя ряд несомненных достоинств обычной печатной книги.

1. "Читать с дисплея - это совсем не то же самое, что читать со страницы", особенно когда "требуется чтение неторопливое, вдумчивое, то есть не просто получение информации, но и размышление о ней".
2. Современная бумажная книга, "которая живет не больше 7-10 лет, все-таки крепче магнитной записи, она живет дольше".
3. Книга по-прежнему остается самым дешевым и удобным способом распространения информации.
4. Книга всегда может быть рядом, ее можно читать, "сидя на верблюде, лежа в ванне, занимаясь любовью…"

С другой стороны, появление новых электронных средств, безусловно, будет менять природу также и текстов для чтения. В гипертекстуальном переложении любой текст может иметь открытую структуру, и читатель сам будет решать судьбы героев такого текста. Это старая идея, которую продумывали еще Малларме, Джойс, пробовали реализовать Макс Запрота, Джанни Баллестрини, Рэймон Кено. Гипертекст "может сделать любого читателя автором". Можно вообразить себе, что в Интернет запускается сюжет, и "каждый пользователь дописывает кусочек, и этот бесконечный червяк тянется и тянется. Получается джазовый джем-сейшн, когда исчезает традиционное понятие авторства и открывается новое поле для свободного творчества".

Эко приветствует такую перспективу, однако считает, что "не надо говорить, будто мы заменили одно другим. Пусть будет и то, и другое". Гипертекстуальный роман дает свободу и творчество, но роман "Война и мир" напоминает о "суровом законе неминуемости". "Чтобы быть свободными, мы должны пройти урок жизни и смерти, и только одни книги способны передать нам это знание".

Таков пафос выступления Умберто Эко, который можно выразить, перефразировав название его же лекции: "Пусть будет и Интернет, и Гуттенберг!"

Сергей САНЬКО